Тревожная весна 45-го  - Валерий Шарапов

– Куда их повезли?

– Не знаю, – пожал плечами татарчонок. – Машины по Петровке поехали в сторону центра.

– Видать, ночью повязали, – кашлянул Матвей. – До обеда допрашивали на пчельнике[46], а опосля на Лубянку отправили в «чрезвычайку».

– Смотри, как легаши за нас взялись! – проворчал кто-то из корешей.

Другой поддержал:

– И ведь не блины пекли[47], а ксивы рисовали.

– Кто ж теперь белое-черное[48] соорудит?

– А завод?[49] – волновался дед Гордей. – Завод-то накрыли али как?

– Этого не скажу, – качал вихрами Илюха. – Не знаю…

Квилецкий молчал. Со стороны казалось, будто хлебнув на пустой желудок водки, он быстро захмелел и отключился. Однако это было не так.

Брякнувшая о столешницу бутылка заставила всех замолчать. В установившейся тишине главарь произнес спокойным и совершенно трезвым голосом:

– О хате в Марьиной Роще Ерши не знают, так что сидим ровно. Младший никого из наших не видел. Со старшим встречались трое: я, Матвей и Боцман. Последнего уже закопали. Значит, нужно держать фасон[50].

Матвей подвинул свой стул поближе.

– Фасон, говоришь? Это дело. И что ты предлагаешь?

– Нанести упреждающий удар.

– Вот это мне по нраву, – заулыбался пожилой уркаган. – Давай подробнее.

– Сашок, подойди ближе, – приказал главарь.

Малой послушно сел напротив.

– Матвей и ты, Сашок, – поочередно посмотрел в глаза корешам Квилецкий. – Вы знаете в лицо двух мясников – Старцева и его дружка Александра. К тому же видели бабу, с которой второй рисует дружбу. Верно?

– Само собой, – закивал Матвей.

Сашок подтвердил:

– При встрече в переулке узнал бы.

– Вот и отлично. Тогда слушайте сюда…

Москва

14 июля 1945 года

Отец и сын Ершовы были раздавлены происходящим. И если у Евгения Пантелеевича, когда он прощался с супругой Изольдой Сергеевной, лишь едва заметно тряслись руки, то сынок Борис откровенно плакал.

Покончив с арестом Ершовых, Старцев оставил для производства обыска в квартире Егорова, Баранца и Кима. Строго наказал им приглядывать за Изольдой Сергеевной и ее дочерью Елизаветой, чтобы те не подходили к телефонному аппарату и никому не звонили.

Затем арестованных спустили по лестнице, вывели из подъезда и усадили в разные машины. Через пятнадцать минут поездки по ночной Москве привезли на Петровку, где сотрудники НКВД передали их муровской охране и отбыли в распоряжение капитана Когута.

– Старшего – в одиночную камеру предвариловки. Проследить, чтобы не было контактов, – негромко распорядился Старцев. – Младшего в допросную.

Васильков очень хотел поприсутствовать на предстоящем допросе и недвусмысленно сигнализировал об этом Ивану взглядом.

– Добро, – согласился тот. – Сейчас перекурим и начнем.

Так называемая «допросная» находилась через пару помещений от кабинета группы Старцева. Она использовалась всеми оперативно-следственными группами Управления, и порой для проведения допроса образовывалась очередь.

Однако Старцеву и здесь был дан «зеленый свет». Едва он изъявил желание побеседовать с арестованными, допросную освободили и привели в нее младшего Ершова.

* * *

– Слушай, надо взбодриться. Давай заварим крепкого чая, – предложил Иван, зайдя в кабинет.

– Давай. Я тоже постоянно зеваю. – Васильков подхватил чайник и направился к дежурному за кипятком.

Вернувшись, плеснул в приготовленный Иваном стакан с заваркой. Подождав пару минут, друзья разлили напиток по кружкам.

– Ты поначалу просто сиди и слушай. Не вмешивайся, а подмечай детали: как допрашиваемый себя ведет, ровным ли голосом отвечает, не путается ли в показаниях, – наставлял Иван, протянув товарищу кусочек комкового сахара. – Мы с тобой на фронте столько «языков» с вражеской территории доставили, а сами-то допросы редко практиковали. Приходится восполнять упущение.

– Верно. Но тогда наша задача была посложнее.

– Это с какой стороны поглядеть, – качнул головой Старцев. – Тут порой такие упертые экземпляры попадаются, что сидишь перед ним и думаешь: «Да лучше бы мне приказали всю твою малину с боем взять!»

– Неужели упрямее фрицев?

Шумно отхлебнув из кружки, Иван уверенно кивнул. Васильков вздохнул:

– Вот видишь: и для заполнения этого пробела мне придется сесть за парту.

– За парту сесть никогда не поздно. Я подскажу тебе несколько основных правил допроса, пока у нас есть время. А ты слушай и запоминай.

– Давай.

– Первое и основное правило: допрос является следственным действием по сбору доказательств участия того или иного лица в установленном преступлении. Вот сегодня во время обыска в заводской типографии наша группа обнаружила фальшивые документы. Мы догадываемся, кто организовал фабрикацию и поставил ее изготовление на поток, но доказательства причастности Ершовых к этому делу пока нет. Так вот, наша задача состоит в том, чтобы в отведенные Уголовно-процессуальным кодексом сроки эти доказательства получить.

– Ясно.

– Второе: помещение для проведения допросов у нас оборудовано по всем правилам – никаких лишних и отвлекающих предметов. Стол, два стула, в дальнем углу штатное место писаря, фиксирующего вопросы и ответы. И – голые стены, обитые мягким материалом серого цвета.

– Зачем мягкий материал? – не понял Васильков.

– Чтоб тишина была при допросе – ни шагов из коридора, ни гула проезжающего по улице транспорта. Арестованный должен чувствовать, что жизнь для него остановилась, понимаешь? И ее продолжение зависит только от него самого.

Александр усмехнулся:

– Хитро придумано.

– Слушай дальше. Перед тем как начнешь работать, побеспокойся, чтоб никто не вломился в допросную с какой-нибудь ерундой, типа: «Саня, дай закурить!» или «Тебя какая-то девушка к телефону!» Подобные, не относящиеся к делу реплики моментально сведут на нет все твои усилия. Правда, в Управлении с этим строго: если помещение для допросов занято, никто туда без особой надобности носа не сунет. Тем не менее – мотай на ус.